Обучение людей с сахарным диабетом

Численность россиян с сахарным диабетом продолжает расти: согласно национальному регистру, на сегодняшний день в стране зарегистрировано более 5,1 млн заболевших. При этом количество так называемых школ диабета, где людям помогают как в лечении, так и в организации повседневной жизни, с каждым годом уменьшается. Как работают такие заведения сегодня и какие проблемы они решают – в материале «Известий».

Для любого возраста

После долгого перерыва, вызванного пандемией, в Нижневартовске вновь начинает работать школа для родителей, чьи дети больны сахарным диабетом 1-го типа. Она создана для того, чтобы помочь взрослым научиться жить с заболеванием, диагностированным у их ребЕнка. Подобного рода мероприятия проводятся и в Нижнем Новгороде – занимается их организацией местная школа диабета.

Как рассказал «Известиям» президент Нижегородской диабетической лиги Владимир Сентялов, такие занятия проводятся уже несколько лет.

– У нас школы диабета, насколько мне известно, есть только при стационарах. Когда пациент ложится в больницу, ему предлагают наряду с проведением терапии еще и курс, состоящий из нескольких занятий. Но это капля в море, так как пациентов у нас очень много, – рассказывает Сентялов. – Раньше наша школа никогда не получала никакой государственной поддержки, сейчас же такое обучение проводится при поддержке Фонда президентских грантов. Мы также используем возможности передачи по конференц-связи с записью этих курсов, чтобы те, кто не смогли поприсутствовать, смогли это дома прослушать.

Как пояснила в разговоре с «Известиями» специалист по социальной работе, координатор социальных проектов Нижегородской диабетической лиги Евгения Итальянкина, занятия поделены по определенным категориям, в зависимости от типа диабета.

Участники проекта «Образовательное пространство для детей и взрослых с сахарным диабетом 1-го типа «ДИА-lab» в Нижнем Новогороде

Фото: vk.com/dialiga

– Есть сахарный диабет 1-го типа, который затрагивает в основном людей от 0 до где-то 35-40 лет, и 2-го типа, характерный для людей старше 40 лет. Если мы берем школу для детей, то здесь занятия также делятся на два вида: для тех, кто пользуется шприц-ручками и с помощью них вводит инсулин, а также для детей, которые находятся на помповой инсулинотерапии. По такому же принципу делятся учебные мероприятия и для взрослых.

Естественно, все пациенты любят поговорить и задать дополнительные вопросы врачам, но это не всегда удается сделать во время приема, именно этим и объясняется востребованность таких школ, отмечает специалист.

– Человек, который сталкивается с заболеванием впервые, испытывает шок и психологический, и в плане медицины тоже, потому что наши врачи сейчас работают на износ и не всегда им удается уделить столько времени, сколько необходимо пациентам, – рассказывает она. – Наша школа включает шесть занятий, и все они посвящены определенной тематике, начиная с того, что такое диабет. Также во время занятий рассказывается и то, как его лечить, как питаться, отдельный урок всегда посвящен физическим нагрузкам. К нам обращаются люди самого разного возраста, в том числе и родители с детьми, и молодежь.

Острая нехватка

Между тем в целом по России в настоящее время отмечается резкое снижение количества школ диабета, где пациентам рассказывают о важности проведения регулярного тестирования, о методах лечения и выстраивания здорового образа жизни, сообщила в разговоре с «Известиями» президент Московской диабетической ассоциации Эльвира Густова. Если в 2014 году в РФ действовало более 1500 школ диабета, то к 2020 году осталось менее 900, указывает она.

Фото: РИА Новости/Виталий Аньков

Такое обучение началось в России еще в 1990-е годы, но на сегодняшний день в стандарты медицинской помощи школы диабета практически не входят, сообщил в разговоре с «Известиями» президент Российской диабетической ассоциации Михаил Богомолов.

– Чтобы занимались этим врачи – это дорого, обычно этим занимаются медсестры, – отмечает он. – Но у нас нет ни одного подразделения, где готовили бы медсестер, которые могли бы заниматься таким обучением хотя бы через интернет, и это большая проблема. Пока в стандартах нет такого, что люди должны получить в поликлиниках минимальный набор знаний. Сейчас этим в основном занимаются добровольцы и группы взаимопомощи. Чаще всего это родители больных детей, но по России их всего 25 тыс. человек, то есть очень немного. Что касается взрослого населения, то у нас зарегистрировано 5 млн человек тех, кто входит в регистр больных диабетом, то есть это те, кто получают лекарства, но на каждого болеющего, входящего в регистр, есть 3,8 человек, которые о своем заболевании не знают или на учете не стоят.

В целом же по России люди с диабетом крайне плохо информированы об этой болезни.

Фото: РИА Новости/Виталий Аньков

– Более 90% диабетиков – это люди со вторым типом диабета, которые заболевают лет в 40 и начинают заниматься своим здоровьем только после выхода на пенсию. И проблема в том, что не всегда такие люди умеют пользоваться компьютером и интернетом, где они могли бы найти полезную информацию, – продолжает Богомолов. – А вопросов возникает немало. Необходимо мерить сахар в крови на глюкометре, но встает вопрос, что с этими показателями люди должны уметь что-то делать, но они не умеют, а врачи перегружены.

Диабетическая ассоциация уже много лет выпускает различные информационные материалы и видео, но такая работа должна иметь куда более массовый характер, уверен Богомолов.

Больше информации – меньше осложнений

Качество жизни людей с диабетом зависит не только от своевременного и полноценного обеспечения больных жизненно важными лекарственными сахароснижающими препаратами и средствами самоконтроля, но и от степени знания своей болезни и своих прав как пациента, подчеркивает Эльвира Густова.

– Обучением в школах диабета необходимо заниматься системно и на постоянной основе с созданием и применением образовательных онлайн-модулей, которые позволяют в доступной, короткой форме получать людям с диабетом ответы на самые насущные вопросы, касающиеся их ежедневной жизни: об инсулинотерапии, о питании при сахарном диабете, об осложнениях сахарного диабета, о медицинских девайсах для людей, живущих с сахарным диабетом, о планировании и ведении беременности у женщин с сахарным диабетом 1-го типа и т.д. В таком интерактивном и доступном формате широкая аудитория пациентов может найти ответы на свои вопросы, а близкие и родные пациентов – получить дополнительную информацию о диабете и жизни с этим диагнозом.

Фото: ТАСС/CTK Photo/Ondrej Deml

Главная задача этих школ заключается в создании грамотного подхода к управлению диабетом, отмечает в разговоре с «Известиями» председатель Санкт-Петербургского диабетического общества Марина Шипулина.

– Вот вчера человек не болел диабетом, а сейчас ему поставили диагноз, и он теперь должен уметь менять дозу, подбирать питание, правильно регулировать свою нагрузку, знать препараты – вот эти все знания и получаются в школе, – поясняет она. – Чем лучше человек будет информирован, тем меньше у него будет осложнений. Но эти школы требуют государственной поддержки для обучения таких преподавателей.

Вопрос поднят

Между тем в начале ноября вице-премьер РФ Татьяна Голикова поручила Минздраву и ФОМС определить понятие «школа диабета», а затем доложить о результатах в Совет при правительстве Российской Федерации по вопросам попечительства в социальной сфере.

Так, регионы должны были представить в Минздрав информацию о деятельности таких школ: их количестве, видах медорганизаций, на базе которых они работают, а также числу и стоимости оказанных услуг до 30 ноября. В регионы же, в свою очередь, должны были быть направлены методические рекомендации по вопросам организации работы подобных учреждений.

Фото: Depositphotos

На момент публикации материала Минздрав не ответил на запрос «Известий» о результатах деятельности, касающейся работы школ диабета.

Источник

Когда мне было 14 лет и я заболела, то меня «упекли» в Раухфуса на довольно долгий промежуток. Попала в конце января, вышла в начале марта. Отчетливо помню свой жуткий страх оказаться на солнечной, звенящей капелью улице – мне все время казалось, что вот сейчас я загипую и свалюсь, а моя старшая подруга не будет знать, что со мной делать. Отголоски этого страха есть у меня и сейчас – например, когда я хочу выпить кофейный коктель, и колюсь на него ещё только по дороге в кофейню, чтобы обеспечить себе хороший профиль сахара. Ведь может произойти ещё куча событий, которые отвлекут меня от конечной цели, и в итоге я столкнусь с необходимостью купировать гипо гадким соком вместо фраппе латте.

Но вернемся к 2001 году. Пока я лежала в больнице ко мне приходили учителя и массажист. На мой взгляд, самые приятные люди в больнице 🙂 Первые требовали слишком мало, совсем не как в школе; массажист так и вовсе разминала мои ручки, которые ещё не успели покрыться липогипертрофиями, и это было очень приятно.

Когда я наконец попала домой, то узнала, что меня уже перевели на домашнее обучение. То есть для меня, девятиклассницы, это стало карт-бланшем не делать вообще ничего! Это такое крутое читерство – мне можно было ходить на занятия с одноклассниками, если мне того хотелось, но если не хотелось – меня ждали индивидуальные занятия с учителями после 14:20 (время окончания шестого урока).

Уже в юные годы я мастерски умела уводить разговоры со скучных обучательных тем на то, что было действительно мне интересно. Да и учителя, в общем-то, устав от учебного процесса были непротив почесать языками. Короче, это была лафа, а не обучение. Сложнее я перенесла отмену официальных экзаменов в Лицее Искусств. Это вторая школа, где у меня были занятия музыкой – фортепиано, хор, сольфеджио. За год до этого я блестяще сдала экзамены, а там действует такая система – сдала все «на отлично», переходишь в усиленную группу, тебе добавляются персональные занятия вокалом, у тебя другая, более сложная технически программа по фортепиано, этикет, английский язык. Это было круто и для меня, как амбициозной девочки, важно. Из-за «диабета» мои экзамены свелись к частному экзамену в обычном кабинете (вместо огромного зала с роялем). В школе я тоже была отличницей с редкими четверками (у одной-единственной учительницы, для которой было принципиально не ставить мне пятерки по её предметам). Учиться мне, в принципе, было несложно, я была любознательна и с раннего детства обожала читать. Но следующие два года я не училась от слова «совсем» – у меня появился компьютер, интернет (чувство вины у родителей за диабет это мощный источник получения всяких ништяков, а уж подростку и подавно), возможность сидеть в нем практически до утра (ведь в школе я могла появляться к обеду).

В общем, это был период для меня достаточно счастливый и.. лежебокий 🙂 Моя жизнь резко замедлилась, можно сказать, на полном скаку практически остановилась – мне больше не нужно было ложиться в час ночи и вставать в пять утра, чтобы успеть выполнить все задания в обеих школах, я могла заниматься бесконечным бессмысленным серфингом в интернете, знакомиться с кучей людей, есть, что хочу, родители ездили мне за лекарствами, за сахарами я не следила от слова «совсем», ну то есть раз в неделю сахар мерила, могла и два; о том, чтобы носить с собой глюкометр или, тем паче, взвешивать еду – даже речи не шло.

Раз в год нужно было ложиться в больницу, кстати, основной опыт хоть какого-то управления диабетом я получила от общения с другими ребятами. Был среди нас такой парень, которому нравилась медсестра и он дважды за мою «смену» попадал к нам в гипокоме – умышленно доводил себя, чтобы опять быть под опекой медсестры 🙂 Другой мальчик научил меня курить (но мой организм не склонен к зависимостям любого рода, поэтому не прижилось). В общем, мы развлекались, как могли 🙂 За год после постановки диагноза я набрала нормально так кг, потому что ела все подряд, гиповала, заедала твиксами и сникерсами, а от физкультуры у меня было перманентное освобождение (зачем? – спрашиваю я себя). Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все это – начиная с перевода на домашнее обучение – не способствовало личному росту и развитию. Можно было всласть подеградировать и поспихивать ответственность с себя на всех окружающих. Не думайте, что я была хорошим ребенком в это время – я помню, как жутко ругалась с родителями, меня все бесило (ох уж эти ершистые подростки (с)), я была часто бывала озлоблена и жестока.

Отсутствие дисциплины развращает, а полноценная учеба в двух школах очень дисциплинировала, и такому активному ребенку, как я, это было необходимо (в 6 лет пришла из школы домой со словами – «мам, там без взрослых детей не записывают, тебе сказали прийти» – «куда прийти?!» – «ну как куда, в музыкалку, там Света и Таня поют, я тоже хочу»). Если бы мне дали возможность вернуться назад, я бы не стала исключать никаких занятий, я бы внимательно изучила «инструкцию по диабету», коих в достатке на нашем сайте rule15s.com, проконсультировалась с грамотным эндокринологом, брала бы с собой соки на занятия на случай гипы, вела бы дневник, следила бы за питанием – да моя фигура могла бы быть на порядок лучше качеством, если бы не это подростковое жуткое питание и полное отсутствие любой нагрузки! Но у меня не было в тот момент ни ресурсов, где брать информацию, ни толковых эндов (вернее, моих мозгов не хватало, чтобы правильно задавать вопросы и изучать своё заболевание), и вообще, ветер в голове, а родителей так и вовсе запугали перепечатками 70-х годов с фотографиями осложнений.

Сейчас совсем другое время, другие подходы, один суточный мониторинг чего стоит! И все же я считаю, что я заболела очень «вовремя», уже были полоски, уже были глюкометры, шприц-ручки, уже был хумалог и нпх, чистые, качественные инсулины. Все это обеспечение привело к тому, что сейчас, спустя 15 лет, у меня нет даже намека на осложнения. Но нет-нет, да и закрадывается мысль, что вот мы тут меня пожалели, и там пожалели, и я могла учиться в таком-то вузе, ездить туда-то, а из-за диабета выбирали более удобные варианты ближе к дому и с меньшим количеством опасностей. А с другой стороны – это дало мне комфортную и радостную жизнь, и, вполне возможно, это в немалой степени и обеспечило моё здоровье сейчас 🙂

Источник